О религиозной жизни в современном Китае
Религиозная жизнь в КНР начала оживать в начале 1980-х. Это было связано с реформами в экономической области и некоторыми послаблениями в политической сфере после ухода в мир иной «великого кормчего» одного из самых последовательных материалистов в истории Мао Цзэдуна. Сегодня китайское руководство, несмотря на неослабевающую критику со стороны «западников», заявляет о достижениях в области обеспечения свободы совести своих граждан.
Картина в чем-то напоминала российскую действительность: миллионы людей, несмотря на сильнейшую идеологическую обработку во времена социалистического строя, «вдруг вспомнили» о своих религиозных предпочтениях. Причина еще и в том, что, несмотря на социалистическую идеологию, китайцы сейчас живут фактически в условиях рынка, или, как принято выражаться в Поднебесной, «скрытого капитализма». Причем методы, которыми предпочитают пользоваться власти этой страны, весьма жесткие, чего стоит только одномоментный переход к стопроцентной оплате коммунальных услуг по всей территории страны.
Теоретически, с официальной точки зрения, любой гражданин страны может исповедовать ту религию, которая ему по душе. Однако на деле все обстоит несколько иначе. Пекинские власти, исходя из необходимости обеспечить твердый контроль за всей религиозной жизнью, ввели закон, согласно которому, «в целях эффективного использования мест отправления религиозных церемоний» все религиозные общины должны в обязательном порядке пройти процедуру регистрации. Это подразумевает долгие хождения по инстанциям и объяснения в «компетентных органах». Очевидно, что решиться на подобные мытарства готов далеко не каждый, тем более что в законе говорится: способ регистрации определяет официальное лицо из органа, ведающего делами религии.
Естественно, что позволение заниматься религиозной деятельностью власти могут дать лишь в том случае, если не усмотрят в таковой каких-либо угроз авторитету Коммунистической партии Китая.
Затем это разрешение, в котором прописан номер и реквизиты органа, его выдавшего, должно, как мемориальная табличка, находиться на стене помещения, которое занимают верующие. Поэтому в стране получили широкое распространение так называемые «домашние церкви»: отчаявшиеся получить официальное разрешение люди, несмотря на опасность преследований, собираются в доме одного из своих единоверцев.
Но ведь власти вполне могут и передумать, если увидят, что религиозная организация начинает привлекать слишком большую паству. Так случилось, например, с религиозным учением Фалуньгун – учение «Колеса закона», основанным в 1992 году.
Это учение возникло как переосмысление неким Ли Хунчжи традиционных китайских религиозных верований, по большей части буддизма. Поначалу Фалуньгун развивался под аплодисменты официальных властей, в 1992-м всекитайская Ассоциация исследования цигун — древняя китайская система управления внутренней энергией путем контроля дыхания — выдала Ли Хунчжи «Свидетельство мастера цигун». Фалуньгун был щедро обласкан в декабре 1993-го на Восточной выставке здоровья в Пекине, где учение было номинировано на наивысшую награду в области нетрадиционных наук и «Специальную золотую премию», а сама организация стала именоваться «Золотой Фалуньгун».
В общей сложности, Фалуньгун был удостоен более 800 различных премий и наград, как в самом Китае, так и за его пределами, кстати, получил он распространение и в России.
Популярность учения росла быстрыми темпами. Ее адептами стали примерно в стране 70 миллионов человек.
Более того, Фалуньгун начинал набирать популярность за границей, вначале среди специалистов по Востоку, а затем и в «широких массах». Казалось бы, у китайского руководства появился новый мощный рычаг для поднятия авторитета страны за рубежом, который можно будет использовать по своему усмотрению. Однако в Пекине решили иначе, и неожиданно Фалуньгун попал под жесткий запрет. Причем подобного поворота событий не ожидал никто, сторонники учения даже пытались было организовать демонстрацию прямо на центральной площади столицы страны – знаменитой Тяньаньмэнь. А это для Пекина, где существует особо строгий режим контроля за инакомыслием, вещь практически невозможная. Официальные власти начали распространять слухи о крайней вредоносности Фалуньгун, а его руководителей объявили сумасшедшими и преступниками.
С тех пор китайские спецслужбы прилагают максимум порой небезуспешных усилий для того, чтобы хоть как-то контролировать распространение Фалуньгуна по всему миру. Но козыри перешли в руки «западников», которые используют образ его основателя Ли Хунчжи в качестве очередной «иконы» для разворачивания идеологического наступления на официальный Пекин. Ли Хунчжи в 2000 и 2001 годах выдвигали на соискание Нобелевской премии мира, а также вручаемой Европейским парламентом премии имени академика А. Сахарова «За свободу мысли». Естественно, что на все эти награды нашлись другие кандидатуры, а Ли Хунчжи вынужден был довольствоваться всего лишь наградой организации «Фридом хаус».
Весьма неоднозначная ситуация складывается и в сфере взаимоотношений с традиционным для Китая вероучением – буддизмом.
С одной стороны, если исходить из официальных данных, за последнее время значительно выросло количество буддийских монастырей, служителей культа и прихожан. Да, там где официальные власти смогли установить полный контроль, все идет гладко, но, возможно, к буддизму многие монастыри имеют отдаленное отношение. Например, знаменитый Шаолинь – «Молодой лес» — где даже иностранцы могут за определенную оплату пройти курс обучения боевым искусствам и азам буддизма.
Существует много школ, каждая из которых толкует по-своему учение Будды, причем ни одна из непрерывно возникавших в прошлом, да и в настоящем школ не считала своих оппонентов еретиками. Для Пекина появление новых течений с непредсказуемой доктриной в буддизме недопустимо. Поэтому максимум усилий прилагается для установления контроля в буддийской среде.
На этом пути власть достигла успехов. Единственным «темным пятном» остается Тибет. Доктрина тибетского буддизма привлекает внимание не одного поколения ученых. Однако у этой медали две стороны. Одна – собственно буддизм, другая – движение тибетских монахов против Китая, которое, что бы там ни говорили, отражает стремление монастырей, а они до утверждения в этом регионе китайцев были крупными феодальными собственниками, вновь занять безраздельно доминирующее положение.
Главный недруг Пекина – Далай-лама, реинкарнация прежнего духовного лидера. Согласно тибетским обычаям, Далай-ламу, по только им известным законам, находят главы монастырей среди тысяч мальчиков. Далай-лама развил бурную деятельность по всему миру, вызывая крайнее раздражение Пекина: всякий визит его в какую-нибудь страну становится поводом для протеста со стороны КНР. Поэтому китайское руководство пошло на проведение рискованных экспериментов, начав собственный поиск новых реинкарнаций основных духовных лиц тибетского буддизма. Расчет был такой: найти своего подконтрольного панчен-ламу, второе по рангу духовное лицо, и создать два центра власти в тибетском буддизме. Но история с мальчиком, которого признали одиннадцатым перерождением панчен-ламы, и затем, подальше от возмущенных тибетцев, перевезли в Пекин, говорит о бесплодности этой задумки. Конечно, он без устали повторяет, что «китайский народ, включая все его этнические группы, может жить счастливо только под руководством КПК», но к нему мало кто прислушивается. Так что у Тибета есть все шансы надолго остаться центром сепаратистских движений в Китае.
Ислам пока, по большому счету, не представляет проблем для Поднебесной, волнения в мусульманском Синцзян-Уйгурском автономном районе происходили все же по национальному признаку.
К тому же, отдельные мусульманские районы страны географически разделены. Столкновения происходят, но трения возникают лишь тогда, когда население ведет себя вызывающе по отношению к мусульманам: у простых китайцев вызывает непонимание запрет на употребление свинины, которая остается одной из главных составляющих кухни Поднебесной. Китайцы считают мусульман потомками завезенных в страну и правившими ей в XIII-XIV веках монголами иностранных наемников. В последнее время, однако, мусульманская община в Китае растет, даже в отдаленных восточных регионах страны можно встретить приверженцев ислама.
Как и в случае с тибетскими буддистами, у Пекина масса трений с Ватиканом. Уже проглядывает тенденция: стремление китайцев к независимости в трактовке Евангелия, «подогретое» тем, что в переводах богословской литературы на китайский язык есть разногласия. Споры ведутся не только по существу теологических тонкостей, дело в том, что китайский язык плохо приспособлен для передачи инородных местной культуре понятий и имен. Все это сформировало у китайцев ощущение недосказанности и возможности вольной трактовки и понимания Священного Писания, а в дальнейшем стало причиной возникновения целого ряда христианских сект. Сыграло свою роль и стремление жителей Поднебесной к независимости от иностранцев в делах церковного управления.
Сегодня в стране очень быстро растет число псевдохристианских сект.
Политика открытости во взаимоотношениях с зарубежными странами означает постоянные контакты с представителями иных мировоззренческих систем, поэтому часть китайской интеллигенции пересматривает свои убеждения. К тому же, крайне низкий образовательный уровень сельского населения во множестве порождает суеверия и предрасположенность к восприятию сектантских учений.
Например, «Местная церковь», «Поместная церковь» — тоталитарные секты, в основе которых лежит интенсивная практика по контролю над сознанием адептов. Для повышения эффективности «Местная церковь» делит город на сектора, в которых ведется работа.
«Расползание» сект по стране имеет еще один, пока мало кем замеченный у нас аспект: отдельные национальные меньшинства начинают исповедовать свое понимание христианства. Довольно часто такие «версии» христианства ограничиваются рамками одного этноса, в крайнем случае, близкородственных народностей. Например, в последние годы в среде южнокитайской народности мяо — родственны вьетнамцам — получила распространение секта, оппозиционно настроенная к официальному Пекину. И все попытки властей задавить «иноверцев» результатов не дали.
Немного — о православии.
В среде русских, проживающих в стране, поговаривают, что православие неофициально принимается Коммунистической партией.
Якобы негласно оно приветствуется внутри КПК, как вера ближайших союзников, не вступавшая в конфронтацию с официальной властью. Как бы ни услаждали слух эти слова, они, скорее всего, не соответствуют действительности: даже на открытие храма внутри нашей дипломатической миссии ушло немало сил и времени. А на то, чтобы привезти иконостас в уже построенную православную церковь в «русском» селе в Китае, таможня Поднебесной давала «добро» долгих четыре года. Возможно, идет речь о том, что такой проект был разработан в недрах китайской элиты, но одобрения в конечном итоге не получил.
Многие члены Компартии Китая фактически стали верующими, во что — другой и отдельный вопрос. Поэтому несколько лет назад был принят специальный указ, в котором сформулированы религиозные табу для членов партии и санкции, полагающиеся за их нарушение. Коммунистам под любым предлогом запрещается участвовать в религиозных мероприятиях, вступать в религиозные группы. Быть может, поэтому пока в Поднебесной наиболее распространена «религия» иного порядка: в домах, в машинах, словно иконы, висят портреты Мао Цзэдуна, реже — его сподвижника Чжоу Эньлая. Из уст в уста передаются истории о том, что они обладают удивительной силой – например, молодой шофер сумел выжить в перевернувшейся машине лишь благодаря портрету Мао…
© Дмитрий Мельников
milanas.info 