Метка: Ближний Восток

Ты думаешь, что если ты понимаешь «один», ты должен понимать и «два», потому что один и один составляют два. Но ты должен ещё понимать «и».
— Древняя мудрость 

 Ближний Восток в течение долгого времени являлся регионом, где сталкивались интересы соперничающих между собой великих держав. Это поле боя для влиятельных внешних сил, каждая из которых пытается «выжать» максимум из региональных игроков для того, чтобы успешно решить свои собственные задачи. В сегодняшней международной обстановке у США, России и Китая имеется в регионе Ближнего Востока ряд общих интересов. Поэтому регион сотрясают бесконечные выступления маленьких игроков и локальный шум в условиях, где большинство тенденций, заслуживающих внимания, внедрены и сформированы внешними силами.

Прогрессивная мировая общественность в ближайшее время может забыть об Иране и экономическом кризисе, о Северной Корее и об экологической катастрофе в Мексиканском заливе. Всё внимание — Израилю, вновь оказавшемуся в центре всемирного скандала. На этот раз причиной стало задержание израильскими военными «флотилии свободы», следовавшей в сектор Газы, объявленный Израилем закрытой зоной. Флотилия, включающая три грузовых судна и три пассажирских, была направлена, чтобы прервать экономическую блокаду Газы. Израиль ввёл блокаду сектора Газа, где проживают 1,5 миллиона палестинцев, в 2006 году после победы радикального движения ХАМАС на парламентских выборах.

Одной из главных проблем, с которыми мы сегодня сталкиваемся, является политизация ценностей, которые должны быть вне политики. Слишком большому числу бедствий, которые вызваны причинами политического характера и могут быть разрешены лишь политическим путём, в наше время приклеивается ярлык «гуманитарного кризиса». В отношении многих конфликтов неоднократно используется термин «гуманитарная катастрофа», хотя в действительности они представляют собой совсем другое. Гуманитарные действия должным образом снимают на плёнку и показывают восхищённой публике. СМИ ограничиваются неглубоким освещением гуманитарных кризисов и вооружённых конфликтов: стремясь, в основном, к тому, чтобы шокировать зрителя, они лишь скользят по поверхности изображаемых событий. И реальность, стоящая за самим «событием», неизбежно искажается. Реакция международного сообщества, таким образом, направлена в ложное русло в тех случаях, когда требуется осуществить действие именно политического характера.

Именно в подобной «ползучей» политизации гуманитарной сферы кроется главная проблема. Нужно решительно отделить деятельность гуманитарных организаций от политической деятельности. Содействовать разрешению разнообразных конфликтов, потрясающих современный мир, должны органы политической власти. Они располагают всеми необходимыми для этого дипломатическими, военными и экономическими возможностями. Гуманитарные же организации, уполномоченные действовать в зонах конфликтов, должны делать всё от них зависящее для облегчения страданий, вызванных этими конфликтами, не будучи вовлечёнными в политическую игру.

К числу международно-правовых актов, регламентирующих ведение морской войны, относятся Парижская декларация о морской войне 1856 года, Гаагские конвенции 1907 года, Лондонская декларация о праве морской войны 1909 года, Лондонский протокол 1936 года и ряд других соглашений. Одним из методов ведения войны на море является военно-морская блокада, под которой понимается система не запрещённых современным международным правом насильственных действий военно-морских сил воюющего государства, направленных на преграждение доступа с моря к берегу, находящемуся во власти противника или им занятому. Преднамеренное нарушение блокады влечёт за собой конфискацию судна и его груза.

Захват судов может осуществляться по отношению не только к неприятельским судам, но и к судам нейтральных государств, если они нарушают блокаду или перевозят предметы и грузы, отнесённые воюющей стороной к военной контрабанде. Согласно Лондонской декларации о праве морской войны 1909 года, возможность захвата нейтрального судна за нарушение блокады обусловливается действительной или предполагаемой осведомлённостью его о блокаде. Поэтому попытка «прорыва блокады» сектора Газы с моря (которую Анкара грозится повторить) была сознательной провокацией.

«Флотилия свободы» — это акция, которая была организована турецким Фондом по правам человека (IHH). В этой хорошо спланированной провокации, которая стала главной новостью всех мировых СМИ, принимали участие свыше 700 активистов из 40 стран мира, большинство из которых — граждане Турции. Корабли, принимающие участие в экспедиции, были снаряжены в средиземноморских портах Турции и Европы. Между тем, Израиль предупреждал, что не допустит нарушения блокады сектора Газа. При штурме флагмана флотилии, турецкого круизного теплохода «Mavi Marmara», как известно, погибли девять человек. Премьер-министр Турции Реджеп Тайип Эрдоган обвинил Израиль в «государственном терроризме» и «преступлениях против палестинского народа». Ситуация вокруг захвата конвоя стала формальной причиной резкого ухудшения отношений между двумя странами и отзыва турецкого посла. Безусловно, для демарша подобного рода турецкий премьер должен был заручиться поддержкой какой-то из внешних сил. Попробуем догадаться, какой.

Китай вплоть до середины 1990-х годов следовал завету Дэн Сяопина «скрывать свои возможности, дожидаться своего часа». Примерно с 1996 года китайские руководители стали отходить от этой установки и проводить в жизнь новую концепцию безопасности, основанную на сотрудничестве. Новая концепция была впервые обнародована в марте 1997 года на форуме стран АСЕАН. Дальнейшее развитие она получила в совместной китайско-российской Декларации «О многополярности и создании нового миропорядка» в апреле 1997 года. То есть ещё в 1997 году Китай впервые открыто заявил о своём стремлении стать мировой державой. А в конце 2003 года уже новое руководство Китая выдвинуло концепцию мирного возвышения страны. Это обстоятельство активизировало внешнеполитическую деятельность Китая, которая направлена сейчас на то, чтобы обеспечить становление страны как региональной и глобальной державы.

В сфере энергетической безопасности интересы США, России и Китая на Ближнем Востоке совпадают. Что же касается урегулирования израильско-палестинского конфликта, то Соединённые Штаты и Россия по-прежнему демонстрируют заинтересованность в решении проблемы, а Китай до последнего времени не интересовался израильско-палестинским вопросом. Однако 1 июня, выждав некоторое время, власти Китая выступили с осуждением в связи с атакой израильскими ВМС «флотилии свободы». По словам представителей МИДа КНР, «Китай шокирован израильской атакой и осуждает подобные действия». Таким образом, китайские власти присоединились ко всеобщему недовольству и порицанию действий Израиля. В Пекине также призвали Иерусалим придерживаться резолюций Совета Безопасности ООН по Ближнему Востоку с целью улучшения гуманитарной ситуации в секторе Газа. По мнению китайского МИДа, нынешняя ситуация на Ближнем Востоке является критической.

Возвышение Китая затрагивает базовую структуру миропорядка и основных его действующих лиц. Рост Китая как экономического гиганта в сочетании с военной модернизацией страны ставит вопрос о том, как страна будет использовать своё влияние в будущем, в особенности на Ближнем Востоке. В статье бывшего специального посланника Китая на Ближнем Востоке Суня Биганя (Sun Bigan), опубликованной в журнале Asia and Africa Review, говорится, что существует риск усиления разногласий между Китаем и США по вопросам, связанным с нефтью и влиянием в регионе. Сунь пишет: «Обоюдные ссоры и стычки неизбежны. Мы не можем ослабить бдительность по отношению к ближневосточному антагонизму, вызванному энергетическими интересами и соображениями безопасности». Китай, уже имеющий большие экономические связи со странами Ближнего Востока, в ближайшее десятилетие значительно усилит своё политическое, а, возможно, и военное присутствие в регионе.

Сегодня Китай не является столь весомым игроком, как американцы или европейцы, но в последние двадцать лет Пекин занимает всё более активную позицию в решении арабских проблем. В отношении арабских стран политика Китая традиционно определялась тремя основными факторами: первое — нефть, второе — нефть и третье — нефть. По данным Пекина, за четыре года товарооборот между арабскими странами и Китаем вырос в 3,5 раза и составил в 2008 году 132 миллиарда долларов. В пользу усиления роли Китая играет и тот факт, что он не был вовлечён в ближневосточные дела в прошлом, а потому никто из сторон конфликта не имеет к нему претензий. Китайцы чётко понимают, что их экономические интересы должны обеспечиваться политическими связями, политическим присутствием, политическим влиянием. Кроме того, усиление роли Китая происходит на фоне снижения влияния США.

Президент Турции Абдулла Гюль 26 января 2010 года провёл в Стамбуле встречу с министром иностранных дел Китая Ян Цзечи, прибывшим с визитом. Ян Цзечи отметил, что Абдулла Гюль в июне 2009 года провёл успешный визит в КНР, достиг консенсуса с председателем КНР Ху Цзиньтао по дальнейшему углублению китайско-турецкой дружбы. Основную цель своего визита в Анкару министр иностранных дел КНР видел в обсуждении с турецкой стороной вопроса по претворению в жизнь достигнутых руководителями двух стран договорённостей и в дальнейшем содействии развитию двусторонних отношений. Ян Цзечи отметил, что в качестве развивающихся стран Китай и Турция всегда понимают, поддерживают, уважают друг друга и принимают во внимание озабоченности друг друга.

Что касается «озабоченностей» Турции, то они очевидны в свете происходящих событий. В последние годы Анкара в своей внешней политике проявляет больше интереса к Ближнему и Среднему Востоку и проведению самостоятельной активной политики. Фактически Турция как бы пытается возвратиться в своё прошлое Оттоманской империи, когда в неё входил весь Ближний Восток, современный Ирак, Балканы, ряд территорий Юго-Восточной Европы и Южного Кавказа. Речь идёт, конечно, о соответствующих нынешним реалиям формах политического сотрудничества и торгово-экономических связей. В целом, многовекторность является особенностью внешней политики Турции. Турецкая дипломатия благодаря своим активным усилиям стала играть серьёзную роль в соседних регионах. Зафиксированы значительные развития в отношениях с Сирией, Ираном и Ираком. Начат процесс нормализации отношений с Арменией, сделаны серьёзные шаги на пути сближения с Грецией.

Пока существовал Советский Союз, Турция выполняла функции форпоста НАТО в западном альянсе и в основном избегала проведения независимой внешней политики. Однако после распада Советского Союза она пытается усилить свою власть и влияние в регионе, налаживая более тесные контакты со всеми соседями. Распад СССР вынудил Анкару провести коренной пересмотр своего внешнеполитического курса, базировавшегося прежде на заветах Ататюрка. Ататюрк полагал, что необходимо держаться в стороне от региональных проектов (Ближний Восток, Кавказ, Балканы). И эта линия, в целом, выдерживалась. Но с приходом к власти президента Тургута Озала Турция заявила об ответственности за историческое пространство бывшей Османской империи. Однако подлинный расцвет дипломатического «неоосманизма» наступил лишь с приходом к власти Эрдогана и его «Партии справедливости и развития» — партии «умеренных исламистов».

Лидеры «Партии справедливости и развития» считают, что интересы их страны не обязательно должны совпадать с позицией и интересами США. К тому же в мусульманском мире Америка воспринимается как антиисламская сила. В Турции стремительно растут антиамериканские настроения и критика западного общества. Разумеется, Анкара продолжает оставаться союзницей Запада, будучи вовлечённой во многие глобальные проекты США, Европы и НАТО. Но Анкара традиционно рассматривалась западными странами прежде всего как военный партнёр, преграда на пути сдерживания сначала советского, а затем российского влияния на Ближнем и Среднем Востоке. В то же время Европа не демонстрировала готовности к полноценной интеграции Турции в свои структуры. Эти обстоятельства и подтолкнули Анкару к поиску новых направлений и сфер применения своего внешнеполитического и экономического потенциала в интересах утверждения её собственных геополитических и экономических позиций.

Позиция Эрдогана основана на давнем и всё более тесном сотрудничестве Турции с Ираном и арабскими государствами. Курс на конфронтацию с Ираном, проводимый США, а также их израильскими и европейскими союзниками, сегодня создаёт угрозу Турции и ставит её в сложное положение. По причинам политического и экономического характера Турция не заинтересована в изоляции Ирана, не говоря уже о войне против этой страны.

Напряжение в отношениях между Анкарой и Иерусалимом происходит оттого, что Турция всё больше расширяет свои усилия в регионе и однозначно хочет стать ведущей региональной силой. Холодное противостояние между Турцией и Израилем началось после американского вторжения в Ирак, когда Иерусалим начал спекуляцию с Курдской автономией, поддерживая создание Курдского государства на Севере Ирака. Анкара же стала улучшать отношения с потенциальными врагами Израиля — Сирией, Ираном. С другой стороны, поддержка автономии Палестины и прямые контакты с «Хамасом» привели к тому, что Израиль не стала устраивать данная ситуация. В начале 2009 года на экономическом форуме в Давосе премьер-министр Турции Эрдоган устроил демарш во время выступления президента Израиля Шимона Переса и демонстративно покинул форум. После того, как выступление Эрдогана в Давосе было горячо воспринято в арабских странах, Турции для укрепления своей роли и роста рейтинга в регионе было необходимо открыто и резко продемонстрировать свою позицию по ближневосточному конфликту.

Одинаково успешно развивать отношения Турции с арабскими странами и Израилем достаточно сложно из-за накопленного десятилетиями конфронтационного потенциала между арабами и израильтянами. При этом Турция всегда являлась естественным союзником Израиля. Она была первым мусульманским государством, которое признало независимость Израиля, имела с ним дипломатические отношения и сотрудничала в военном, экономическом и политическом плане.

Турция — это единственная страна с преимущественно мусульманским населением, у которой есть военный договор с Израилем. Главной целью Израиля в военно-политическом союзе с Турцией было преодоление политической изоляции в регионе и получение «стратегической глубины» в возможных военных операциях против упомянутых государств. Для Турции Израиль являлся прежде всего источником получения высокотехнологических вооружений, которые она не могла получить из других стран.

Турция совершила провокацию против Израиля, преследуя несколько целей — заслужить доверие Ирана, получить необходимые дивиденды среди электората в преддверии парламентских выборов, которые намечаются в следующем году, а также увеличить вес Турции в глазах стран арабского мира. Если Турция сумеет управлять созданным международным кризисом эффективно, то ей удастся сыграть решающую роль в снятии блокады Газы. Таким образом, престиж и влияние Турции как в регионе, так и в мире возрастут — за счёт грамотно сдирижированной антиизраильской кампании.

Перед Израилем возникла явственная угроза потери единственного союзника на Ближнем Востоке. Резкое ухудшение турецко-израильских отношений таит в себе угрозу усиления изоляции Израиля на Ближнем Востоке и значительно подрывает позиции страны на международной арене. Однако Турция уверена, что после очередных выборов ей удастся нормализовать отношения с Израилем. В Турции остаются достаточно влиятельные силы, прежде всего военный истеблишмент, деловые круги и либеральные партии, которые при поддержке Иерусалима и могущественного еврейского лобби в США будут делать всё возможное для удержания Турции в орбите «стратегического союза» с Израилем. Многое будет зависеть также как от характера будущего израильского правительства, так и от долговечности правительства Эрдогана.

Междувластие после «холодной войны» подходит к концу, грядёт начало новой эпохи. Новые эпохи не формируются спонтанно. Есть период между отмиранием правил старой эпохи и установлением правил новой. Эти интервалы склонны быть очень опасными — победители стремятся закрепить свою победу, новые силы выбиваются в лидеры, а многие региональные игроки, незаметно для крупных, выдвигаются на арену, чтобы найти своё место под солнцем.

Отличительной особенностью последнего ближневосточного кризиса является то, что он носит уже не межстрановый, а межцивилизационный характер. Интересы иудео-христианской, исламской и конфуцианской цивилизаций сошлись в сакральном регионе Ближнего Востока. В этом глобальном противостоянии, не для всех пока очевидном, США, Европа и Россия «играют в одной команде». И здесь всем участникам нужно быть предельно осторожными. Одно провокативное сообщение по своей силе воздействия может вызвать большие последствия, чем прямое применение обычных вооружений. Очевидно, Женевские и Гаагские конвенции должны быть пересмотрены и дополнены специальными положениями, регулирующими применение информационных и психологических средств ведения войны.

История показала, что каждый новый век приносил гораздо больше жертв, чем предыдущий — такова была до сих пор динамика социальной жизни. Современный человек должен находиться в постоянной готовности, чтобы уметь ответить на вызовы порождённого им самим искусственного мира. Если мы сделаем те же ошибки, что были сделаны в ХХ столетии, используя технологии для уничтожения друг друга в ужасающих войнах, то с нашей новой технологической силой мы легко можем покончить с жизнью на всей планете.

 © Милана Горенштейн

Короткая ссылка — http://wp.me/pYsEi-e

Одним из существенных препятствий для преуспеяния рода человеческого следует считать то, что люди слушаются не того, кто умнее других, а того, кто громче всех говорит.

— Артур Шопенгауэр

В Университетском центре Ариэль в Самарии (Израиль) с 3 по 5 мая 2010 года с успехом прошла международная междисциплинарная конференция по теме «Интеллектуалы и террор: фатальное влечение (прошлое и настоящее, аспекты теории и истории)». Конференция сконцентрировалась на поразительном явлении симбиоза между «прогрессивными» интеллектуальными кругами и террором. Она явилась первой научной конференцией  в этой области, первой попыткой дать объяснение феномена поддержки, предоставляемой политическому террору на государственном и коллективном уровне национальной и международной интеллектуальной верхушкой. Тема конференции находится на стыке разных дисциплин: истории, политологии, психологии, литературоведения и теории культуры.

 Организатор конференции, преподаватель кафедры еврейского наследия Университетского центра Ариэль доктор Елена Римон рассказывает: «Цель нашей конференции – ответ на вопрос: почему в ХХ веке не раз случалось, что террористы приходили к власти при поддержке интеллектуалов, которые потом очень быстро раскаивались, но было уже поздно? Почему в ХХ веке блестящие интеллектуалы не раз оказывались сторонниками тоталитарных утопий? Сталинский тоталитаризм, режимы Мао в Китае и Кастро на Кубе, идеи Муссолини и Гитлера, исламская революция Хомейни в Иране и даже зловещие «красные кхмеры» в Камбодже — все они пользовались поддержкой людей мыслящих. Как получается, что многие интеллектуалы выражают свою поддержку организациям, которые действуют методами террора и против.

  Чтобы ответить на эти вопросы, в Ариэль съехались историки, политологи, социологи, психологи, исследователи ислама и исследователи культуры, философы и журналисты — Ричард Ландес и Анна Гейфман (Бостон), Леонид Кацис (Москва), Пол Холландер (Массчусетс), Давид Букаи (Хайфа), Ирма Ратиани и Бака Эльбакидзе (Тбилиси), Орцион Бартана, Йоси Гольдштейн, Ноах Мильгром (Ариэль), и многие другие. Во время конференции проводился сравнительный анализ исторических ситуаций и созданных ими текстов с целью создания общей модели отношения интеллектуалов к террору, — модели, повторяющейся в разных обществах, разных культурах и в разные исторические периоды.

Участники  представили каждый своё видение проблемы в усилии построить теорию этой горящей актуальной темы, почти не обсуждаемой, по словам доктора Римон,  в академических кругах. На заседаниях велось обсуждение таких тем, как «Террор и ценности: исторические прецеденты», «Интеллектуалы в тени террора: история и современность», «Интеллектуалы и террор в Израиле и в мире», «Террор в литературе», «Террор в кинематографе», «Террор, СМИ  и общество». Заключительный круглый стол был посвящён анализу функций средств массовой информации в формировании массового сознания. Конференция в Ариэле об интеллектуалах и терроре, без сомнения,  вливается в течение, где Израиль начинает приобретать своё главное оружие – слово. 

Международные организации и учёные-террологи уделяют большое внимание проблеме терроризма и анализу его взаимосвязи с другими явлениями. Разработка понятия терроризма — одна из самых сложных проблем мировой науки. Особое место в исследовании современного терроризма занимает так называемая «третья сторона» — не сами террористы или их жертвы (в потенциале — весь цивилизованный мир), а те, кто невольно сочувствует первым – интеллектуалы.

Необходимо отметить, что в 1970-1980 годах сложилось терминологическое различение террора и терроризма. Терроризм как явление связан с более общим, родовым для него понятием террора. Сегодня «террор» трактуется как нелегитимное насилие со стороны государства по отношению к обществу в целом либо к диссидентам и оппозиции, а «терроризм» — практика нелегитимного насилия, реализуемая противостоящими государству силами и организациями.

Вторая мировая война, опыт Холокоста и Хиросимы изменил отношение к цене человеческой жизни в глобальных масштабах. Конфликтогенный потенциал терроризма особенно вырос с 60-х годов ХХ века, когда состоялся перенос терроризма на государственный уровень, а теракты стали широко использоваться в качестве средства политической борьбы и метода влияния на политические процессы, происходящие в обществе.  В быстро развивающемся мировом информационном пространстве терроризм как оружие ликвидации противника трансформировался в инструмент внешней политики.

Одно из главных условий возникновения терроризма — формирование информационного общества. Чем мощнее становятся средства массовой информации, чем выше их роль в формировании общественных настроений — тем шире волна терроризма. Если мощь атомной бомбы зависит от количества урана, то мощь информационной бомбы — от активации человеческой природы. Проходя через сознание каждого члена общества, длительное массированное информационно-психологическое воздействие создаёт реальную угрозу существованию нации в результате трансформации её исторически сложившейся культуры, основных мировоззренческих и идеологических установок. Сегодня и  государства, и «террор-государства» всё шире используют СМИ для создания «терророфобии», которая оказывается инструментом политических игр.

Интеллектуалы в современном мире являются цветом нации, двигателем её культурного и духовного развития, и  почти никогда не могут оставаться вне политики в широком смысле этого слова. Интеллектуалами обычно называют людей, обладающих умением в объёме информации выявлять определенные закономерности и на их основании делать верные выводы в той или иной области. Основным признаком представителей «класса интеллектуалов» служит уровень образования, оказывающийся значительно выше характерного в тот или иной момент для большинства граждан. Именно поэтому границы «класса интеллектуалов» никогда не могут расшириться до масштабов общества в целом.

При этом люди вполне могут являться интеллектуалами в одной области и, выражаясь политкорректно, людьми весьма недалёкими — в другой. Это означает, что люди, обладая способностью к аналитическому мышлению, иногда на очень высоком уровне, тем не менее, ограничивают его в какой-либо области — из эмоциональных, моральных, религиозных или других соображений. Наблюдая за речью и поведением тех, кто сегодня выступает от имени интеллектуалов, невольно приходишь к мысли, что есть в этом «дискурсе» какое-то странное противоречие. Часто духовные лидеры, которые без тени сомнения берутся создавать новую идеологию, решать глобальные общенациональные задачи, на поверку оказываются пассивной, инфантильной массой, склонной к утопиям. Поэтому вопрос о том, насколько конструктивным и плодотворным является участие деятелей культуры, учёных и писателей в политической жизни, является очень и очень непростым.

Важным этапом в процессе переосмысления роли учёных и писателей в общественной жизни стала вышедшая в 1988 году книга известного британского историка и мыслителя Пола Джонсона «Интеллектуалы», представляющая собой, по сути, обвинительное заключение против литераторов, деятелей науки и культуры, участвовавших в политической жизни. В тоске по харизматическим лидерам многие мыслители и деятели культуры, увлекаемые «голосом воображения», стали одними из наиболее ярких провозвестников диктаторских режимов. Ярким примером зачарованности интеллектуалов обаянием тоталитаризма является Германия первой половины ХХ столетия, в которой достаточно многие писатели, поэты и философы, по крайней мере, в первой половине 1930-х годов, поддерживали гитлеровский режим.

«Интеллектуалы во множестве окружали Бенито Муссолини, причем многие из поклонников дуче не были итальянцами, — пишет П. Джонсон. — Адольф Гитлер шёл к вершинам политической власти, одерживая свои основные победы в университетах. Среди офицеров в мобильных отрядах СС, осуществлявших первый этап истребления евреев в Восточной Европе, было особенно много лиц с академическим образованием. О пособниках Сталина из среды российской и западной интеллигенции сказано уже немало; хватало таких подручных и у послевоенных диктаторов, проявлявших живейшую склонность к насилию. Мао, Кастро и Насер были обласканы страстным сочувствием западных интеллектуалов».

С усложнением всего комплекса социальных отношений в постиндустриальном обществе среди многочисленных социальных групп  «класс интеллектуалов» приобрёл особое значение. Фактически можно отождествить «класс интеллектуалов» с верхушкой современного общества.  К примеру, из миллиона наиболее состоятельных американцев более 40% составляют люди творческих профессий, врачи, учёные и адвокаты, а остальные 60% — наёмные менеджеры крупных компаний, две трети из которых являются бакалаврами или докторами наук. Важным признаком «класса интеллектуалов» является востребованность его представителей в разных структурных элементах социальной иерархии.

Влиятельный американский политологический журнал Foreign Policy опубликовал рейтинг 100 ведущих интеллектуалов современного мира, чья интеллектуальная деятельность имела наибольшее значение для человечества в 2009 году. Первый подобный список был опубликован в 2005, а предыдущий — в 2008 году. В перечень лучших умов планеты вошли эксперты в разных областях знания, которые оказывают значительное влияние на общественное мнение и мир в целом. Россияне не попали в список мыслителей, чьи идеи определяли «повестку дня» 2009 года. В рейтинге 2005 года Россия была представлена политологом Сергеем Карагановым, а в рейтинге 2008 года — шахматистом и общественным деятелем Гарри Каспаровым, экономистом Егором Гайдаром и политологом Лилией Шевцовой.

Рейтинг «100 глобальных мыслителей современности — 2009» возглавляет руководитель Федеральной резервной системы США Бен Бернанке, которому Foreign Policy отводит роль спасителя мировой экономики от новой «Великой депрессии». Вторую позицию занял президент США Барак Обама «за переосмысление места Америки в мире». Третье место досталось Захре Ранавард, супруге кандидата в президенты Ирана и оппозиционера Мир-Хосейна Мусави. На четвёртом месте списка — американский экономист Нуриэль Рубини, на пятом — ведущий эксперт по изменению климата Раждендра Пачаури из Индии, председатель Межправительственной группы экспертов по изменению климата. Далее в первой десятке идут супруги Билл и Хиллари Клинтоны, экономисты из команды Барака Обамы Касс Санстейн и Ричард Талер, бывший командующий силами США в Ираке Дэвид Петреус,  председатель Народного банка Китая Чжоу Сяочуань, выдвинувший предложения по принципиальному пересмотру глобальной финансовой системы и создании «новой международной резервной валюты».

Замыкает первую десятку бывший лидер египетских исламистов Саид имам аль-Шариф, который в настоящее время отбывает срок в египетской тюрьме. Ранее он считался одним из «духовных отцов» исламского терроризма и входил в число основателей «Аль-Каиды». После ареста, в заключении, написал книгу «Ислам без джихада» (2007), в которой критически переосмыслил свои старые идеи и подверг критике идеологию исламского терроризма с позиций исламской же теологии. На 61 месте в рейтинге находится Салям Файяд, Премьер-министр в Палестинской национальной администрации, на 94 месте — Давид Гроссман, писатель и  политический активист из Израиля.

 Общество склонно полагаться на интеллектуалов в области обучения и информации во всём, что касается моральных ценностей, общественных теорий и базовых положений политики. Интеллектуалы же чаще всего ведут себя в соответствии с жёстким кастовым кодом, будучи конформистами в отношении тех, к кому благоволят по велению моды или в силу сомнительного идеологического выбора. Именно это делает их особенно опасными как социальную группу, обладающую исключительными возможностями влияния на общество. Пестуя свои аксиомы и создавая вокруг них желанную им атмосферу, они очень часто приводят к разрушительным последствиям.

В 1958 году М. Янг в своей повести «Возвышение меритократии» в гротескной форме обрисовал конфликт между интеллектуалами и большинством общества как самую большую опасность следующего столетия. Сегодня мы видим, что в мире происходит постепенная и очень болезненная смена моделей отношений интеллектуалов и общества. Обобщая, можно сказать, что существует две таких модели, одну из которых можно назвать «конфуцианской», вторую — «даосской».

Пьер Нора (известный историк, издатель, публицист) в начале 80-х годов ХХ века объявил о том, что время интеллектуалов (людей, сочетающих достоинства академического ученого, публичного мыслителя, медиатического персонажа, политического и гражданского активиста, журналиста-фриланс), прошло. По его мнению, фигура интеллектуала сошла с исторической сцены, а ролевая позиция, в которой выступали некогда Эмиль Золя, Андре Мальро, Поль Валери, Альбер Камю, Жан-Поль Сартр, Раймон Арон, Ролан Барт, Мишель Фуко, Пьер Бурдье. из-за изменения социально-политического ландшафта уже не актуальна. На самом деле то, что происходит сегодня с классом интеллектуалов, есть как раз переход от конфуцианской модели к даосской, а большинство проблем и комплексов современных интеллектуалов возникает именно из-за непонимания этой радикальной смены моделей и неумения к ней приспособиться.

В рамках конфуцианской модели интеллектуал состоит на службе обществу, сыт и прикормлен, в какой-то мере причастен к принятию ключевых решений, а в обмен на это он служит этому обществу, встроен в административно-бюрократический аппарат, или, по крайней мере, не ведёт против него открытую войну. Очень близко подошёл к этому идеалу Советский Союз; несколько по-иному он был реализован в США и Западной Европе, которые, как и большинство развитых стран, тоже находятся в рамках «конфуцианской» модели.

Конфуцианская модель, облегчая чисто материальные аспекты существования, в плане духовного выживания не только ничего не даёт, но и делает его почти невозможным. Интеллектуал, встроенный в социальную машину, начинает функционировать как составная часть этой машины. Расчёт на массового потребителя, на внимание СМИ, на премии, титулы, гранты, — всё это вмешивается в творческий процесс, меняет способ самооценки интеллектуала, внутренние стандарты, в конечном счёте — меняет его самого. Сознание, развращённое обществом потребления, становится неспособным проводить границу между социальным признанием и подлинным статусом тех или иных духовных свершений. В рамках общества потребления интеллектуал, выживая как социальный персонаж, разрушается как тип.

 У конформных индивидов сфера мышления сужается до крайне ограниченных житейских пределов, широко распространяется интеллектуальный инфантилизм. В групповом мышлении начинают преобладать стереотипы, схематизированные матрицы поведения. Негативным качеством интеллекта становится ригидность мышления — его негибкость, предвзятое отношение к явлению, приверженность к шаблонным оценкам. Господство конфуцианской модели приводит, в лучшем случае, к остановке и консервации культурной жизни, а в худшем — высокая культура вообще разрушается и деградирует до уровня массовой, что и происходит в современном обществе потребления. Озабоченность материальным выживанием интеллектуала отодвигает на второй план заботу о его духовном выживании, хотя настоящей проблемой в условиях господства массовой культуры является именно духовное выживание.  

В рамках «даосской» модели интеллектуал, напротив, существует вне целенаправленной поддержки общества, которое не готово или не способно его кормить и использовать. Для физического выживания в таком обществе интеллектуалу приходится обращаться к побочным заработкам или к помощи частных меценатов. В целях выживания такие асоциальные интеллектуалы могут прибегать к социальной самоорганизации в замкнутые сообщества, по примеру даосских и дзэн-буддистских монастырей. Однако эскапизм интеллектуала и пренебрежение к  нему со стороны общества окупаются большой духовной свободой.

 Делясь своими впечатлениями от конференции, затронувшей очень непростые вопросы, доктор Елена Римон говорит: «Конференция прошла с гораздо большим успехом, чем я ожидала. 9 мая в Иерусалиме по следам конференции состоялся «русский» семинар на ту же тему. Мне кажется, что эта тема очень близка «русским», потому что мы не понаслышке знаем, что такое государственный террор и очень болезненно воспринимаем тоталитарные тенденции в свободном обществе. А в Израиле они есть.

 На два дня наша скромная кафедра еврейского наследия превратилась просто в звезду СМИ. Я думаю, что такой успех — оттого, что люди истосковались по альтернативному мнению. Одна женщина сказала мне: «Это как кислород». Многие также говорили и писали, что это очень смело, и что я сумасшедшая и подвергаю большому риску свою карьеру. Мне вообще не хотелось устраивать политический форум, а наоборот, хотелось обсудить само понятие «террор». Отчасти это удалось, был доклад профессора Йоси Гольдштейна о еврейском терроре против англичан в 40-х годах ХХ века, доклады Алика Эпштейна, Эяля Паскевича, Сариэля Бирнбаума, которые вызвали очень бурное обсуждение.

 В Израиле есть немало интеллектуалов, которые принципиально отказываются пересекать «зелёную черту», поэтому политический спектр докладчиков был более однородным, чем хотелось бы. К сожалению, в израильской жизни «диалог» — это утопия. С другой стороны, наша конференция была первой и уникальной в своём роде попыткой прервать молчание. Однако знаменательно, что, даже упоминая о  роли израильской академии в разжигании арабского террора, почти никто из докладчиков не называл имён. И понятно, почему. Среди докладчиков есть смелые люди, но и они не самоубийцы и не хотят лишиться работы — ведь эти самые имена принадлежат самой влиятельной израильской академической верхушке… Может быть, в следующий раз нам удастся немного больше. Я надеюсь, что у конференции будет продолжение  в виде семинаров и публикаций. Самое главное, что, как мне кажется, действительно удалось – сама эта тема обрела легитимность».

Интеллектуалы — это  социальная группа с определённой миссией. Именно интеллектуальная элита как самостоятельная духовная сила формирует из толпы общество, народ. Происходящие общественные процессы — проекция состояния большей части «лучших умов». Интеллигенция функционально вырабатывала нацию во всех европейских культурах. Это налагает на её представителей огромную личную ответственность.

Сегодня мировому сообществу устанавливают единый мировоззренческий стандарт нового формата, вводят в управляемые кризисы посредством известных технологий. СМИ, прикрываясь лозунгами «объективности информационного освещения» тех или иных событий, разрушают государства путём манипулирования информацией, распространения дезинформации, информационной поддержкой различных экстремистских и криминальных группировок.

 Духовная безопасность современного мира подразумевает сохранение и укрепление нравственных ценностей общества, культурного потенциала людей путём нейтрализации причин и условий, способствующих возникновению экстремизма и вызванных им социальных, межэтнических и религиозных конфликтов, а также терроризма на религиозной почве. Трём основным факторам роста экстремизма и терроризма — незавершённой модернизации, неадекватной политике государств и появлению идеологов и организаторов экстремизма — должны противостоять три симметричных процесса в сфере модернизации общества, становления новой политики и появления идеологии антиэкстремизма, ибо терпимость к преступлению – соучастие.

Особенно важно, чтобы в государствах сформировались стабильные политические системы, механизмы цивилизованного политического диалога. Интеллектуалы должны быть не столько оппозиционны, сколько настроены на диалог с обществом и государством, своими действиями заставляя политические элиты своевременно реагировать на вызовы времени, принимая реальные решения. Но, как в сегодняшнем Израиле, так и во многих других странах  диалог не может состояться потому, что власть, превращающаяся во всё более и более замкнутую корпорацию,  не видит необходимости этого диалога, а интеллектуалы как социальная сила ещё полностью не осознают своих задач.

 © Милана Горенштейн

www.milanas.info